Восемь-восемь, или Предсвадебный марафон - Страница 25

— Вроде правильные вещи, Лесничий, говоришь, но я пока ничего обещать не могу. Понимаешь, со стороны если глядеть, выходит, что я кругом не прав! И подругу с собой на выходные не брал, и дома поздно появлялся, и далее по списку. Но никто ж не знает, как все на самом-то деле было! Никто! Ни ты, ни Семь-сорок! И поэтому все ваши советы мне как мертвому припарки. Никто, кроме меня, в этом дерьме не разберется.

— Да никто и не собирается за тебя это делать! Тьфу, черт упрямый. Ему про Фому — он про Ерему. Все, хорош грузиться, пошли хавать! Еще целый день говорить будем. Тебя одного оставь — ты еще дел натворишь!

— Только пусть Семь-сорок молчит в тряпочку и не отсвечивает, а? Я ж могу и не сдержаться!

— О Боже, беда мне с вами, детсадовцами! Будет молчать, как партизан на допросе, доволен?

* * *

Кристина проснулась рано. Если верить старенькому будильнику в изголовье кровати, было без пятнадцати семь. Простуда явно сдавала свои позиции, поскольку дышала Кристина уже носом, а не ртом, да и голова кружилась и болела значительно меньше, чем в минувшие дни. Как ни странно, больше всего сейчас хотелось позавтракать, а вот спать дальше не хотелось совершенно.

Кристина поднялась и отправилась на поиски съестного, двигаясь тихо-тихо, чтобы не разбудить хозяина, который спал на раскладушке в той комнате, где они вчера ужинали. Видимо, свою комнату он как раз отдал ей. Впрочем, неудобства или стеснения из-за данного обстоятельства Кристина совсем не ощущала. Это пусть Ваньке икается, что из-за него человеку пришлось ей свою постель отдавать, а она тут — совершенно ни при чем.

Странно, но собранная раскладушка стояла, прислоненной к стене, и Фомича нигде не было видно. Озадаченная Кристина даже позвала его — бесполезно. Никто не отозвался. Уже ушел. Надо же! Куда его в такую рань понесло?

Отсутствие Фомича располагало к тщательному изучению его дома, чем Кристина и не преминула заняться. Может быть, со стороны это выглядело не слишком хорошо, но она должна была знать, куда ее забросило, и с каким человеком придется провести ближайшие пару-тройку дней. То, что ни сегодня, ни завтра она ни в какой поселок не пойдет, было очевидно. Без денег на дальнейшую дорогу весь этот поход терял всякий смысл. Значит, перво-наперво, надо найти, где хозяин хранит свои сбережения.

Заначку Фомича Кристина обнаружила быстро. Впрочем, назвать это заначкой язык как-то не поворачивался, поскольку деньги лежали на самом видном месте в буфете. На вид — что-то около трехсот-четырехсот рублей. Отлично, ей этого хватит. Пусть пока лежат. В крайнем случае, если Фомич откажется ссудить ее этими финансами, придется забрать их самой, и тогда пусть Ванька рассчитывается за все. Это — не кража, а вынужденный шаг, на который ее толкнули обстоятельства.

Значительно повеселев оттого, что перспектива возвращения домой стала принимать более конкретные формы, Кристина отправилась рассматривать остальное убранство домика лесника. Фотография, которую она заприметила еще в первое свое появление здесь, оказалась портретом покойной жены Фомича, только уже в возрасте. Почему-то она показалась Кристине знакомой, хотя раньше они явно нигде не пересекались. Да и не могли пересечься, это понятно. Видимо, такой у нее типаж лица, довольно обтекаемый и распространенный. В одной книге по физиогномике Кристина еще давным-давно прочитала, что все человеческие лица сводятся то ли к шестнадцати, то ли к двадцати основным типам. То есть найти похожего на себя человека не настолько сложно, как представляется. Была еще одна фотография, где Фомич с женой и двумя маленькими детьми на коленях, мальчиком и девочкой, позировали перед объективом, как и множество других семей той эпохи. Мальчик был одет в матросский костюмчик, а то, что младший ребенок — девочка, можно было определить только по пышному платьицу, поскольку какая-либо прическа на ее головке отсутствовала ввиду крайне нежного возраста. Интересно, сюда они заезжают когда-нибудь? Фомич ведь ничего не сказал о том, какие у него отношения с детьми. Впрочем, скорее всего, нормальные. Просто живут далеко друг от друга, да и связи нет никакой.

Обойдя оставшиеся закоулки дома минут за десять и не найдя для себя ничего интересного (художества Фомича не в счет), Кристина начала заниматься завтраком. В холодильнике обнаружился кусок сыра и штук восемь яиц. Лук и чеснок лежали там же, на соседней полке. Нашлось и масло, сливочное и подсолнечное.

Яичница получилась на славу. Кристина давно уже не ела с таким аппетитом собственноручно приготовленные блюда. Впрочем, если по совести говорить, то в последний раз она готовила — и не вспомнить когда. Обычно завтракала бутербродами, если было желание — делала горячие бутерброды а-ля мини-пицца в микроволновке. На обед — горячий суп или лапша из разряда быстрорастворимых и фрукты. На ужин — либо бутерброды, либо опять что-то из «быстрой» кухни. Единственный человек, кто мог полновластно хозяйничать на ее кухне и готовить что-то человеческое — это Иван. Когда он приходил, он обычно сразу же шел на кухню и начинал что-то резать, кипятить и жарить. А потом звал Кристину к столу.

Ну, надо же! Даже смешно получается: Иван ее сюда завел, как Сусанин, и бросил, а она о его стряпне вспоминает, и о том, как классно он готовит. Да, получается, после ее возвращения готовить будет некому. То, что они разругаются в пух и дым, даже сомнению не подлежит.

Кристина доела яичницу и отправилась мыть посуду. Вопреки ее опасениям, стандартный «фейри» имел место быть, равно как и нормальная губка для мытья посуды. А то еще пришлось бы какими-нибудь дурно пахнущими тряпочками весь жир отскребать. Нет, спору нет: Фомич — вполне продвинутый мужик.